Российское консульство в Ургеи жизнь русской диаспоры в
Монголии (вторая половина XIX – начало ХХ в.)
Деятельность российских подданных на окраинах Китая (Монголия, Маньчжурия,
Синьцзян) во второй половине XIX – начале ХХ вв. осуществлялась под
перманентным контролем российских императорских консульств, учреждённых на
территории империи, в соответствии с российско-китайскими трактатами 1851,
1860, 1881 гг. Первые консульства появились в Западном Китае (Чугучак, Кульджа
– 1851 г.), а уже в 1861 г. было открыто консульство в центре Внешней Монголии –
Урге. По мере интенсификации российско-монгольских торговых операций и
сосредоточения стратегических интересов России в Монголии, возникла
необходимость консульского надзора в Западной Монголии (Улясутай – 1906 г.,
Шара-Сумэ и Кобдо – 1911 г.).
Формирование относительно упорядоченного русского поселения в Урге началось
после 1860 г., однако первое русское подворье было построено в 1786 г. Ст. 13
Пекинского договора разрешала русским строить свои дома, лавки, амбары в
местах пребывания консулов, благодаря чему рост русской колонии укрепился.
Основной контингент колонии составляли сибирские (кяхтинские, троицкосавские,
иркутские, бийские, верхнеудинские) коммерсанты, преимущественно,
крестьянского и мещанского происхождения.[1] В 1913 г. в Урге проживало около
1500 русских.[2]
Русская диаспора в Монголии, невзирая на крепнущие экономические позиции,
являлась довольно разобщённой и пёстрой по составу.[3]Жизнь колонистов 1860–
80-х гг. была сосредоточена на устроении торгового дела, быт носил отпечаток
«временности», общественная жизнь была пассивной [22, c. 74]. Для многих
торговцев Монголия стала вторым домом, но не все они стремились к
формированию в кочевой стране сплочённого «русского мира» с чёткими
культурными и духовными ориентирами. Большинство предпринимателей
придавало «делу» не только материальное, но и духовно-нравственное значение,
реализуя в нём и патриотические устремления, однако высокий статус
«российского флага», в особенности на этапе становления русско-монгольской
торговли, не всегда был первым приоритетом всех членов русского сообщества.
Его повседневная жизнь, включавшая и суровые развлечения, и споры, требовала
неусыпного контроля российских властей, стоявших на страже престижа империи.
Консолидацию диаспоры, сохранение ею «лица» в глазах китайских подданных,
создание делового и бытового комфорта для соотечественников консульства
считали одной из своих первостепенных задач.
Значение консульского института для организации жизни русских поселений и
факторий в Монголии трудно переоценить. До 1909 г. единственным законным
представителем российских интересов был консул в Урге. Его полномочия и
диапазон функций были более объёмными, нежели у коллег в других городах
Китая (ключевые направлениями работы: политическое представительство,
защита экономических интересов России [18], разведывательная деятельность,
содействие исследованию Монголии и Западного Китая, обустройство жизни
русской диаспоры и консолидация русских подданных в Монголии). По статусу он
приравнивался к маньчжурскому и монгольскому амбаням и сносился с ними
лично. Поддерживая контакты с местными властями всех уровней, консульство в
Урге стало эффективным и оперативным инструментом разрешения проблем в
отношениях народов Китая и России внутри Монголии и на границе от истоков р.
Амур до Тарбагатайского хребта [1, л. 421].
Деятельность консульств была сопряжена с необходимостью устранения препон
местных властей и подтверждения равенства статусов «посланцев Белого царя» и
наместников богдыхана. Осложнявшими службу факторами также являлись
китайская торговая конкуренция, суровые климатические условия, специфические
законы мира номадов, недооценка царским правительством важности Монголии
как стратегического региона и самой работы консульства до начала ХХ в.,
скудость финансирования учреждения и проч. Всё это требовало от дипломатов
энергии и энтузиазма, истинным примером проявления которых стала 50-летняя
работа второго консула в Урге Я.П. Шишмарёва (1861–1911), труды и дни которого
широко освещены в историографии [4; 12; 14; 17]. В 1911 г. на посту генерального
консула в Урге Я.П. Шишмарёва сменил В.Ф. Люба. С 1913 г. генконсулом в Урге
являлся А.Я. Миллер, в 1916–1919 гг. – А.А. Орлов.[4]
Настоящая статья призвана дать общую картину деятельности ургинского
консульства по содействию социальной и бытовой адаптации русских поселенцев
в Урге во второй половине XIX – нач. ХХ вв. в контексте повседневной жизни[5]
русской колонии в инокультурной, иноконфессиональной, иноязычной среде. За
пределами статьи остаётся роль консульства в организации досуга русских
поселенцев.
В работе консульств по содействию социально-бытовому развитию русской
колонии можно выделить следующие направления:
1. Благоустройство, коммуникации, общественное управление
Основным вопросом, решаемым консульством в этой области, было получение
разрешений на отвод земли для русских жилых и торговых построек. На заре
своей деятельности, консульство не уделяло особого внимания формированию
комплексного русского поселения, и купцы, выбиравшие лучшие участки,
расселились в разных частях города. Само же здание консульства, отстроенное в
1865 г., находилось в 4 верстах от жизненного центра Урги, что вызывало
неудобства в его сообщении с колонией и, по мнению современников,
препятствовало её консолидации во имя «общего русского дела» [6, с. 395]. Лишь
в начале ХХ в. колонистам удалось «замкнуть» русский квартал [5, с. 49].
Описания фактории, облик и повседневная жизнь которой стремились сохранить
русские черты, приводятся И.М. Майским [15, с. 71–72], П.А. Бобриком [5, с. 50].
Пекинский договор 1860 г. не определял торговые условия, порядок строительства
русскими домов и складов в Урге и выделения участков для этих нужд. Уточнение
деталей ложилось на плечи местных администраций и консула. Ургинский амбань
Сектунга, с которым имели дело первый русский консул К.Н. Боборыкин и
сменивший его Я.П. Шишмарёв, не имел твердой позиции по данному вопросу, то
разрешая русским торговать в Курене (Ламском городе), то отправляя их в
Маймачен (китайский торговый район в 6 верстах от Урги). Общий негативный
настрой цинских властей по отношению к российскому присутствию в Монголии
проявлялся в создании всевозможных препон деятельности и бытовому
устройству русских подданных [9]. Твёрдая позиция консульства по вопросу
поселения способствовала началу строительства складов и домов в Курене в
указанных консулом местах. Впоследствии эти действия были легализованы
амбанями, но вопрос о выделении земли растущей русской колонии периодически
обострялся.
В 1879 г. Я.П. Шишмарёв смог оспорить решение амбаней о перенесении русских
построек ближе к консульству [1, л. 484]. В 1888 г. консул выиграл «битву» за
сохранение русского городка в Курене, начатую Хухухтой и Шабинским
ведомством. В середине 1890-х гг. консульство настояло на отозвании в Пекин
амбаня Гуй-бина, инициировавшего новый виток притеснений русской колонии,
привлекавшей в Монголию всё более солидные капиталы [1, л. 484об.]. При новом
наместнике Лянь-Шуне управляющий консульством (1896–1898) В.Ф. Люба к весне
1897 г. добился выделения участка для дома переводчика консульства, а затем и
для других лиц [1, л. 503].
С конца XIX – начала ХХ в. рост диаспоры заставил консульство обратить
внимание на упорядочение застройки русского квартала, предотвращение
скученности зданий, вопросы пожарной и санитарной безопасности. В 1903 г. оно
обязало поселенцев руководствоваться положениями Российского строительного
устава и до начала строительства представлять планы построек на утверждение
консула [2, л. 179]. В.Ф. Люба также убедил местные власти в опасности
неосторожного пользования огнём туземного населения, в особенности, бедного,
ставившего юрты вблизи русских чайных складов. В то же время он поставил
вопрос о необходимости вложений купеческих средств в хранение товаров, ибо к
тому моменту в Урге так и не выстроили каменный гостиный двор [1, л. 470].
При отсутствии в Урге дорожной инфраструктуры для русских поселенцев
актуализировалась проблема переправы через местные реки. На средства
русских купцов консульство организовало мостостроение и создание переправ под
Ургой и между Кяхтой и Ургой. В 1887 г. было построено два моста – через р. Толу
и её протоку, которые ремонтировались за счёт взносов чаеторговцев [2, л. 4].
Монголы пользовались мостами и переправами безвозмездно [1, л. 431]. За
исправностью объектов следил откомандированный Приамурским Генерал-
губернатором казачий полковник Петров. В 1897 г. консул предложил китайской
стороне объединить усилия для строительства мостов через новые русла р. Толы,
образовавшиеся в результате изменения направления реки (5000 лан серебра – с
торгующих в Урге и кяхтинском Маймачене китайских лавок, 3000 лан серебра – от
русского купечества в Кяхте; см. [2, л. 5]). К апрелю 1898 г. в Урге было выстроено
и передано в общее пользование 3 моста. Переправы через р. Толу, а затем и по
рекам Иро и Харе [1, л. 500], а также хозяйство для их нужд, были устроены по
просьбе монгольских ханов и князей в 1884 г. и содержались на средства от
взносов монголов и русских [1, л. 499об.].
С последней трети XIX в., консульство способствовало развитию в Урге
общественного управления. Значительную помощь в его организации оказали
русские торговые старшины, избираемые из круга предпринимателей. Это были
наиболее уважаемые и опытные купцы, посредничавшие в отношениях консула с
колонией, способные находить взаимопонимание с монгольскими и
маньчжурскими властями, улаживать споры между русскими. Кандидаты в
старшины одобрялись консулом, и после избрания старшины снабжались особым
документом и печатью [3, л. 2]. За счёт своего авторитета среди поселенцев и
туземных властей старшины служили опорой консульства в деле содействия
русской торговле и сплочению соотечественников в Монголии.
Преемники Я.П. Шишмарёва обратили все силы на организацию управления
русской колонией. Провозглашение независимости Монголии 1 декабря 1911 г.
актуализировало необходимость объединению русских для «служения общему
делу» и ускорило создание общественного самоуправления русской колонии. С
приездом А.Я. Миллера общественный порядок стала оберегать русская полиция.
2. Медицина и ветеринария
Эпидемии чумы и других заболеваний (тифа, оспы) являлись серьёзной
проблемой Монголии. Они уносили жизни тысяч людей, домашних животных,
подвергая риску торговлю скотом, и служили дополнительной причиной нежелания
многих русских начинать своё дело в «дикой» стране. Негативное влияние на
здоровье поселенцев имел и суровый климат Урги. Это делало развитие
медицины и ветеринарии жизненно необходимым для русских подданных, став
также одним из приоритетных мер царского правительства по укреплению позиций
в Монголии [13, с. 32–33]. Однако относительно регулярную медицинскую помощь
удалось организовать только в первые годы ХХ в.
Консул в Урге К.Н. Боборыкин сразу оценил необходимость учреждения должности
постоянного врача, но на тот момент возможным было только приглашение
фельдшера. Фельдшер И. Осипов оказывал помощь и русским поселенцам и
монголам, инициировал вакцинацию против оспы, готовил детрит (вакцину) и учил
этому местное население, передавал опыт буддийским ламам, чьи методы были
бессильны против жестоких эпидемий [12, с. 59]. В 1863 г. И. Осипова сменил
фельдшер Абрамов, но единственный медицинский работник не мог оказать
помощь всем нуждавшимся в ней. Периодически Я.П. Шишмарёв и В.Ф. Люба
вызывали из России врачей и серьёзно ставили вопрос об открытии больницы [13,
с. 32–39], но правительство долго не откликалось на данные призывы.
Первые постоянные доктора прибыли в Ургу вместе с военными отрядами,
направленными царским кабинетом в ходе подавления «боксёрского» восстания и
русско-японской войны, но и их пребывание не было продолжительным. В 1903 г.
за четыре месяца в городе умерло более 1500 монголов и около 300 китайцев,
имелось множество заболевших среди российских подданных, 7 из которых
скончалось, и в результате очередного ходатайства консула, постоянный врач был
назначен [2, л. 181]. Медицинская помощь оказывалась русской колонии, местным
властям, китайским солдатам, простым монголам. При содействии консулов врачи
вели санитарно-просветительную работу, способствовали уборке нечистот в
городах, вовлекая в эти мероприятия русских поселенцев [7, с. 128].
Ситуация с ветеринарной помощью улучшилась также только в начале ХХ в. В
1901 г. правительство командировало в Ургу ветеринарного врача А.П. Свечникова
для прививания от чумы скота русских поселенцев. Я.П. Шишмарёв предложил
прививать и монгольский скот [7, с. 100]. В 1903 г. консул одобрил реализацию
врачом А.А. Дудукаловым проекта ветеринарно-противочумной станции. Консул в
Урге, а с 1909 г. и в Улясутае, контролировали работу российских экспедиций,
прививающих животных. Консулы В.Ф. Люба и А.Я. Миллер, состоявшие на
службе в 1911–1916 гг., также внесли свой вклад в улучшение условий больницы в
Урге и решение ветеринарного и санитарного вопросов.
3. Образование и просвещение
Серьёзную проблему для расширения русско-монгольских связей представлял
языковой барьер, что осознавалось консулом и властями приграничных регионов.
В 1864 г. генерал-губернатор Восточной Сибири М.С. Карсаков одобрил доклад
Я.П. Шишмарёва о необходимости подготовки переводчиков в Урге. В 1865 г. был
создан устав ургинской школы переводчиков [19, с. 242]. Учителями в школе
служили маньчжурские и монгольские чиновники, а также сам Я.П. Шишмарёв,
инспектором – секретарь консульства в Урге В.Ф. Люба. Только по прошествии 20
лет школа получила официальный статус (1884 г.), и её содержание стало статьёй
бюджета Казначейства. Первоначально ургинская школа должна была
обеспечивать региональные и пограничные учреждения специалистами в области
китайского, маньчжурского и редкого монгольского языков. Но в августе 1894 г.
Я.П. Шишмарёв в отношении помощнику Приамурского Генерал-губернатора
сообщил о желательности приглашения в школу и преподавателей тюркских
языков с целью подготовки переводчиков для Степного края и Туркестана [1, л.
285–286].
За 56 лет работы выпускниками стало более 100 переводчиков маньчжурского,
китайского, монгольского и тюркских языков. Строгие выпускные экзамены по всем
аспектам языкознания и перевода проходили в присутствии консула, Кяхтинского
пограничного комиссара, а иногда и маньчжурского амбаня [2, л. 23]. Выпускники
школы профессионально выполняли функции перевода на службе в пограничных
администрациях на всех участках российско-китайской границы [8, с. 66], а также
при русских консульствах в Китае. Последние сведения о работе школы в Урге
относятся к 1914 г.[6]
В мае 1894 г. Я.П. Шишмарёв ходатайствовал об учреждении в монгольской
столице школы для молодых монголов для обучения русскому и китайскому
языкам [1, л. 267об.] и заручился согласием ургинских амбаней по данному
вопросу. Несмотря на то, что Я.П. Шишмарёву была обещана поддержка высоких
китайских чиновников, школа для монгольских молодых людей так и не была
создана.
С ростом русской колонии в Урге был реализован и проект школы для русских
детей. Одновременно в ней обучалось около 20 человек. С прибытием в Ургу
нового консула А.Я. Миллера в русской школе смогли обучаться и монгольские
дети. При его содействии в городе открылось 8-классное коммерческое училище
[7, с. 151].
В 1910-х гг. консульство развернуло широкую просветительскую деятельность в
Урге, включавшую, наряду с прочим, увеличение объёмов доставляемой
периодики и литературы на русском языке, показ кинематографа, организацию
поездок монголов на учёбу в России. Новые направления образовательной и
культурной деятельности стал осуществлять и русский клуб в Урге (открыт в 1903
г.) [16, с. 92]. С созданием отдельной почтовой конторы доставка периодической
печати вышла на новый уровень. Урга получала около 20 журналов и газет,
консульство и почтовая контора помогали пересылке их торговцам Северо-
Западной Монголии [7, с. 158–159]. В период работы А.Я. Миллера при
консульстве имелась типография, издававшая популярные журналы на
монгольском языке, в том числе, журнал «Шинэ-толи» («Новое зеркало»),
посредством которых не только популяризировался монгольский язык, но и
оказывалось «нравственное воздействие» на монголов.
В июле 1914 г. консульство поддержало инициативу священника Ф.А. Парнякова о
создании ургинского приходского попечительства, преследовавшего религиозно-
нравственные, образовательные, культурные и научные цели, призванное стать
центром русской колонии в Монголии, каким до 1911 г. было консульство в Урге.[7]
3. Вопросы религии и ритуала
Подавляющее большинство членов русской колонии в Урге составляли этнические
русские, исповедовавшие православие. Вопрос о строительстве в городе
православной церкви был поставлен Я.П. Шишмарёвым уже в 1863 г., поскольку
наличие символа православной веры в крупнейшем центре ламаизма было
значимо и с точки зрения престижа российского государства. С разрешения
генерал-губернатора Восточной Сибири и при финансовой поддержке кяхтинского
купечества в Урге был возведён Свято-Троицкий храм (1875 г.) [12, с. 61]. До 1893
г. в отсутствии постоянного причта [1, л. 69] регулярных богослужений в нём не
проводилось, и религиозные нужды отправлялись в специально отведённой
комнате консульского дома. К православным прихожанам в Урге периодически (в
среднем 2 раза в год) приезжал священник из Верхнеудинска, затем из Пекинской
Духовной миссии, а с 1868 г. – из Иркутска. Переписка консула отражает глубокое
понимание им деловых и бытовых нужд купечества, желание содействовать
созданию духовного комфорта православных Урги, однако решение церковного
вопроса оказалось одним из наиболее сложных в бюрократическом отношении.
В целях поддержания храма в «благолепии», в ноябре 1889 г. консульство
выпустило постановление о взимании сбора в пользу церкви и причта по 1 коп. с
ящика для всех следующих через Монголию русских чаёв [1, л. 148]. Консул
поставил вопрос о законодательном закреплении сбора, и проблема взимания
столь незначительной суммы стала предметом переписки высших органов
государственной и церковной власти в течение целого года [1, л. 149, 166–168об.,
172–178, 182–191].[8] В итоге установление сбора законодательным порядком не
было признано необходимым [1, л. 188], средства собирались и расходовались
консулом, и уход за церковью стал общей заботой прихожан. С 1888 по 1898 гг.
чаеторговцы пожертвовали на нужды храма 14 112 руб. [2, л. 49]. Приглашение
постоянного священнослужителя и оплату его жалованья с 1893 г. взяло на себя
государство. На эти цели из казны ежегодно отпускалось по 1900 р. серебром
(1200 р. – священнику, 700 р. – псаломщику) [1, л. 146об.]. Сохранение
православной церкви как символа российского присутствия в Урге в хорошем
состоянии приобрело ещё большую значимость с проникновением в 1894 г. в
Монголию протестантских миссионеров, развернувших в монгольской среде
бурную гуманитарную деятельность [1, л. 457–457об., 494 об.].
Другим объектом внимания консульства было русское кладбище в Урге. С 1866 г.
консул не раз обращался к православной колонии с настояниями поддерживать
кладбище в порядке, однако до конца 1890-х гг. они не встречали сочувствия. В
результате православное кладбище оставалось в печальном состоянии – не было
огорожено, деревянные кресты расхищались монголами на топливо, а каменные
разрушались от времени и разбивались вандалами [1, л. 478 об.]. Беспокоясь о
том, что неуважительное отношение к своим покойным создаст православным
негативный имидж в глазах ламаистов, в 1897 г. консул обратился за выделением
из Государственного Казначейства 1000 руб. на возведение каменной ограды
вокруг русского кладбища [1, л. 479].
В конце 1890-х гг. между о. Всеволодом Ивановым и управляющим консульством
В.Ф. Любой, а соответственно, Иркутской Епархией, Священным Синодом и
МИДом, возникло противоречие относительно права на распоряжение средствами
от сборов на общественные нужды [1, л. 557–557об.]. Духовное ведомство
пыталось доказать, что между консульством и священником существует личная
неприязнь, а также, что русская колония не доверяет консулу в деле
распоряжения собранными средствами [2, л. 45–46об.]. В ходе длительных
пререканий выяснилось, что ургинская церковь не относится к заграничным
церковным учреждениям МИД и подчиняется епархиальному начальству. Я.П.
Шишмарёв предложил найти компромиссный и законный выход из затруднения,
настаивая на том, чтобы суммой от сборов распоряжалась вся русская колония с
помощью института попечительства (церковного комитета) с согласия
Архиепископа Иркутского и Верхоленского. В мае 1899 г. священник Иванов,
предположительно, за нечистоплотную деятельность, был освобождён от
должности и заменён другим священнослужителем. Сформированный к 1900 г.
церковный комитет состоял из генконсула, секретаря и драгомана консульства,
священника, директора Общества Рудного дела в Монголии, управляющего
почтовой конторой и представителей двух комиссионерских домов [2, л. 80об.].
Консульство играло значительную роль в упорядочении повседневной жизни
русской диаспоры в Урге, но работу консульства на монгольской окраине Китая в
данный период нельзя назвать безупречной. Недооценка российским
правительством важности Урги как стратегического пункта и роли консульского
надзора над деятельностью российских подданных до начала ХХ в., финансовые
проблемы, связанные с местными экономическими условиями (инфляция и проч.),
противодействие маньчжурских властей и жёсткая конкуренция китайской
торговли, большие объёмы текущей работы при ограниченном штате (2–3 чел.) до
1909 г., отсутствие удобных путей сообщения и современных средств связи,
низкая культура купцов-соотечественников и другие факторы затрудняли работу
консулов по консолидации диаспоры и улучшению условий её существования.
Однако усилия консульства по улучшению климата как деловой, так и бытовой
жизни российских подданных, запечатлённые в ведомственной переписке,
статистике, воспоминаниях современников, заслуживают высокой оценки.
Консульству в Урге удалось стать центром «русского мира» и мобилизовать
объединительные силы диаспоры благодаря личному энтузиазму и
профессионализму работников. Этому способствовали объективная оценка
состояния и перспектив русского дела в кочевой стране, нужд соотечественников,
глубокое чувство долга и преданности службе, а также широта полномочий,
предоставленных им МИДом.
Опыт русской консульской службы в Урге и других монгольских городах особо
важно учесть в процессе реанимации российско-монгольских контактов на
современном этапе и выработки политики в отношении диаспоры
соотечественников в данной стране. При выстраивании наметившейся линии
«возвращения» в Монголию не следует пренебрегать внимательным изучением
истории царского консульского института в Урге, сыгравшего столь значительную
роль в успехе «русского дела» в Монголии на самой активной и сложной стадии
взаимодействия двух народов. Некоторые проблемы, с которыми столкнулись
первые русские дипломаты в Монголии, методы их разрешения, а также
мероприятия по консолидации и развитию общественной жизни русских
поселенцев, не утратили своей актуальности и по сей день.
Источники и литература
1. АВПРИ. Ф. 143. Китайский стол. Оп. 491. Д. 562. Консульство в Урге. Донесения
и переписка по разным делам. 1874–1894.
2. АВПРИ. Ф. 143. Китайский стол. Оп. 491. Д. 563. Донесения Ургинского
Консульства. 1898–1903.
3. АВПРИ. Ф. 292. Консульство в Урге. Оп. 732. Д. 23. О торговле в Монголии. 1864,
1898–1923.
4. Андреев А.И. Я.П. Шишмарёв – дипломат, путешественник, исследователь
Монголии // Mongolica. 2003. Вып. VI. С. 118–121.
5. Бобрик П.А. Монголия: очерк торгово-промышленного и административного
быта (Поездка в Монголию 1913 г.). Владивосток, 1914.
6. Боголепов М.И., Соболев М.Н. Очерки русско-монгольской торговли.
Экспедиция 1910 г. Томск, 1911.
7. Даревская Е.М. Сибирь и Монголия: Очерки русско-монгольских связей в конце
XIX – начале ХХ веков. Иркутск, 1994.
8. Дацышен В.Г. Очерки истории российско-китайской границы во второй половине
XIX – начале ХХ вв. Кызыл, 2000.
9. Единархова Н.Е. Взаимоотношения русского консула с ургинскими правителями
(60-е годы XIX в.) // Четвёртые востоковедные чтения БГУЭП: Мат-лы МНК.
(Иркутск, март 2005 г.). Иркутск, 2005. С. 70–75.
10. Единархова Н.Е. Из истории пребывания русских в Монголии (до 1917 г.) //
Диаспоры. 1999, № 2–3. С. 81–99.
11. Единархова Н.Е. Русские купцы в Монголии // Восток. 1996, № 1. С. 76–89.
12. Единархова Н.Е. Русское консульство в Урге и Я.П. Шишмарёв. Иркутск, 2008.
13. Журнал Особого Междуведомственного Совещания, бывшего в С.-Петербурге
под председательством Иркутского Генерал-Губернатора, Егер-ра Л.М. Князева, по
русско-монгольским делам. Иркутск, 1913.
14. Кузьмин Ю.В. Монголоведные исследования Я.П. Шишмарёва // Основные
направления функционирования внешнеэкономического комплекса России в
условиях глобализации и регионализации мирового хозяйства. Иркутск, 2006. С.
69–75.
15. Майский И.М. Монголия накануне революции. М., 1960.
16. Майский И.М. Современная Монголия. Иркутск, 1921.
17. Русский консул в Монголии: Отчёт Я.П. Шишмарёва о 25-летней деятельности
Ургинского консульства. Иркутск, 2001.
18. Сизова А.А. Русские консульства в Монголии в российско-китайско-
монгольских экономических отношениях второй половины XIX – начала XX вв. /
Вестник Международного центра азиатских исследований. Вып. 15. Иркутск, 2008.
С. 51–63.
19. Скачков П.Е. Очерки истории русского китаеведения. М., 1977.
20. Старцев А.В. Основа благосостояния купцов-«чуйцев» // Наследие народов
Российской Федерации. Вып. 8. Алтайский благодатный край. М., 2007. С. 208–213.
21. Старцев А.В. Русская торговля в Монголии. Барнаул, 2003.
22. Старцев А.В. Русские предприниматели в Монголии: социальный облик и
общественно-культурная деятельность / Востоковедные исследования на Алтае.
Вып. IV. Барнаул, 2004. С. 63–85.
23. Хохлов А.Н. Российские купцы в Китае 60-х – 80-х гг. XIX в.: трудные будни и
редкие праздники // XIХ научная конференция «Общество и государство в Китае».
Тезисы докладов. Ч. II. М., 1988. С. 210–222.
Ст. опубл.: Общество и государство в Китае: XL научная конференция / Ин-т
востоковедения РАН. - М.: Ин-т востоковедения РАН, 2010. – 470 с. – (Ученые
записки Отдела Китая ИВ РАН. Вып. 2 / редколл. А.А. Бокщанин (пред.) и др.). С.
212-221.
↑ О структуре купеческого сообщества см.: Старцев А.В. Численность и состав
русских предпринимателей в Монголии во второй половине XIX – начале XX в. //
Центральная Азия и Сибирь. Первые научные чтения памяти Е.М. Залкинда:
Материалы конференции. Барнаул, 2003. С. 142–148.
↑ Выходцы из России в Урге были представлены преимущественно
предпринимателями, служащими консульства, военным отрядом с инструктором.
↑ Под «русской диаспорой» понимается всё имевшее российское подданство
население Внешней Монголии, проживавшее постоянно либо занимавшееся
сезонной работой на территории страны. Понятие «диаспора» используется
наряду с принятым в дореволюционном обиходе термином «колония», одно из
значений которого – «сообщество... людей какой-нибудь страны, земляков,
живущих в чужом городе, в чужой стране» (Ожёгов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый
словарь русского языка. М., 1991). Ср.: «диаспора» (от греч. diaspora – рассеяние),
постоянное пребывание (добровольное или вынужденное) части народа на
территории другого государства (Современный энциклопедический словарь. М.,
1997).
↑ В отсутствие консулов в Урге их функции выполнялись секретарями или
драгоманами. В разное время эти обязанности отправлялись В.В. Долбежевым,
В.Ф. Любой, М.Н. Кузминским, В.Н. Лавдовским.
↑ Повседневность – сложный философско-культурно-психологический феномен,
получивший различные трактовки в социальной феноменологии
(«интерсубъективно-трансцендентальная социальность»), социальной
философии, культурологии, иных общественных науках. В данной работе термин
трактуется как некая бытовая реальность группы индивидов, существующая изо
дня в день, в привычных ситуациях, предполагающая единообразие восприятия
ситуаций взаимодействия всеми его участниками.
↑ Подробнее о школе переводчиков и толмачей см.: Даревская Е.М. Ургинская
школа переводчиков и толмачей (Из истории русско-монгольских связей) // Свет
над Байкалом. 1958, № 1; Дацышен В.Г. История изучения китайского языка в
Российской империи. Красноярск, 2002.
↑ О деятельности попечительства см.: Даревская Е.М. Три портрета – три судьбы.
Улан-Батор, 1997. С. 132; Старцев А.В. Русские предприниматели в Монголии:
социальный облик и общественно-культурная деятельность // Востоковедные
исследования на Алтае. Выпуск IV. Барнаул, 2004. С. 75.
↑ В переписку были вовлечены Посланник в Пекине, Директор Азиатского
департамента, Министр иностранных дел, Министр финансов и глава
Департамента торговли и мануфактур, Обер-Прокурор Священного Синода,
Государственный контролёр, Государственный Секретарь.
Автор: Сизова А.А.